Библейские зарисовки 7

Другая сторона

Гололоб Г.А.

— Лазарь! Лазарь! – Марфа не вошла в дом своего брата, а влетела. – Мария дома?

— Нет, уже, наверное, прошло часа два, как она отправилась в город с Иисусом, – вскочил на ноги от неожиданности хозяин дома. — А что случилось, дорогая?

— А ты не знаешь? Она сама тебе ничего не рассказывала?

— Нет, ничего, — развел руками Лазарь. – А есть что рассказать?

— Лучше бы не было.

— Что-то снова с Марией?

— А с кем же еще? Я тебе сейчас все расскажу… Дай мне только попить воды…

Выпив немного воды, Марфа, наконец, расположилась на ковре, служащем местом отдыха в каждом восточном доме, и принялась вытирать и обмахивать платком вспотевшее лицо.

Марфа сегодня действительно устала, как никогда, вдобавок к тому, что на ее плечах лежало большое хозяйство. С утра успела напечь хлебных лепешек, причем не только на свою семью, но и на приглашенных гостей. Дала корм скоту, выгнала его на выпас, пока его не было в стойле, вычистила после него. Потом отправилась на поле, полоть до наступления дневной жары… Теперь пришла домой, и снова ее ждали стирка, уборка, приготовление пищи и этой работы хватит до конца дня. Теперь же еще и Мария заставляет ее волноваться лишний раз. А когда к ним приходит в гости Иисус, то уж точно ее не упросишь помочь. Сядет напротив Него и слушает, и слушает, и слушает, как будто ей больше нечем заняться. Зато она, Марфа, всегда в трудах, всегда в заботах, и не видно впереди никакой помощи, никакого просвета, никакой отрады в жизни…

Семейство Лодеваров знала вся Вифания. Вифания – это маленькое селение, расположенное на восточном склоне Масличной горы на расстоянии получаса ходьбы от Иерусалима. Неизвестно, почему это название пристало к этому селению, но означало оно «дом бедности», что сильно противоречило основной профессии его жителей, традиционно производивших оливковое масло. Вифания имела очень удобное расположение. Поскольку она находилась на склоне холма, обращенного к Мертвому морю, перед глазами каждого ее жителя открывалась прекрасная панорама водной глади, за которой в дымке сильных испарений смутно виднелись Моавитские горы. А стоило только развернуться лицом на запад, в сторону Храмовой горы, и сразу же за Кедронской долиной открывался замечательный вид на Святой город.

Семейство Лодеваров к тому времени, о котором идет речь, состояло из трех человек: Лазаря и двух его сестер, Марфы и Марии. Сами они были не здешними, поскольку переехали сюда из Галилеи, а если быть более точным, то из деревни под названием Магдала, расположенной недалеко от Тивериады. Старшим был Лазарь, но он имел слабое здоровье и потому, несмотря на возраст, так и остался холостяком. Тем не менее, он прослыл большим знатоком Священных Писаний и был уважаем всеми жителями не только Вифании, но и самого Иерусалима.

Следующей по возрасту шла Марфа, которая уже несколько лет как вышла замуж за богатого вифанийца по имени Симон и таким путем перебралась в это селение первой из своих родных. Собственно она и переманила сюда своих брата и сестру, которые, продав отцовский дом и землю в Магдале, купили здесь себе скромное жилище. Муж ее был заядлым фарисеем, но имел один досадный физический недостаток – какие-то пятна на коже. И хотя они не были заразными и даже не распространялись дальше по телу, он все равно получил от людей прозвище «Симон прокаженный».

Младшей сестрой была Мария и именно благодаря ей слава о семействе Лодеваров разошлась по всей околице. Только вот была эта слава недоброй, поскольку семейная жизнь у Марии не сложилась. Она пожила с одним мужчиной, с другим, а потом и считать перестала. Мария сохранила бы за собой столь плохую репутацию и дальше, если бы не встретила молодого раввина по имени Иисус. С тех пор ее жизнь кардинальным образом изменилась: бросив бесчестную жизнь, она пристала к ученикам Иисуса, всячески помогая им в их нелегкой жизни, проходящей большей частью в путешествиях.

Как ее ни пыталась отговарить Марфа, что женщина среди мужчин позорит себя и свое семейство, Мария отвечала неизменным: «Мне все равно, что обо мне говорят люди, ведь я уже и без этого наделена нелестной репутацией». Одним словом, ее новое увлечение не было в радость не столько Лазарю, который быстро стал другом Иисусу, сколько беспокойной Марфе, которую по этому поводу постоянно и всячески поддергивал ее благочестивый муж. Теперь настала пора нам возвратиться к началу нашего разговора.

— Эта девчонка снова опозорила меня сегодня и прямо в моем доме… — Марфа не смогла усидеть на своем месте. Она вскочила на ноги и, не зная, куда себя деть, принялась метаться по гостиной своего брата, заламывая себе руки.

— Я тебя внимательно слушаю, дорогая, — попытался успокоить ее тоном своего голоса Лазарь.

— Так вот. Я, наконец, уговорила своего Симона пригласить к нам домой сегодня Иисуса. Но я же не знала, на что окажется способна наша дорогая сестричка!

Лазарь нервно откашлялся, но промолчал, надеясь, что Марфа и на этот раз что-либо преувеличила.

— Когда собрались все гости, эта юная особа взяла все свое родительское наследство. Ты помнишь тот сосуд с нардом, который наши покойные родители оставили ей?

— Да, помню.

— Так вот теперь, благодаря этой выходке Марии, его уже нет. Это же надо было ей так глупо потратить целое состояние! Я до сих пор не могу в это поверить…

Лазарь терпеливо ожидал завершения рассказа. Он хорошо знал женскую психологию. Женщина не может долго скрывать любую новость, плохая ли она или хорошая. И действительно Марфа не смогла удержаться, чтобы не продолжить:

— Когда Иисус возлежал за столом, она подошла к Нему сзади и, разбив горлышко сосуда с нардом, вылила Ему на ноги, а потом растерла своими волосами.

Лазарь так и ахнул:

— Она вылила нард Ему на ноги? А почему не на голову?

— Потому и обидно. Просто драгоценный нард попусту перевела… И тем самым лишила себя и нас будущего…

— А мы-то здесь при чем?

— Как ни при чем? А кто заботится о ней? Кто ее кормит? Кто дает ей деньги? …

Лазарь предпринял еще попытку успокоить Марфу:

— Подожди, дорогая. Но если взглянуть на это дело с другой стороны…?

— С какой еще другой стороны? – прервала она его тут же. — Ты уже совсем соображать перестал? Я здесь распинаюсь перед ним о том, что Мария пустила по ветру все родительское состояние, а он мне о какой-то другой стороне разглагольствует… Да ты знаешь, что она мне потом сказала, когда я ее выговорила наедине? Она сказала, что при первом же удобном случае сделает это же еще раз, но уже с другим сосудом нарда, деньги на который она копит сама долгое время. Ты представляешь, что творится в ее голове? Откуда-откуда, но от ее знакомства с Иисусом я никак не ожидала себе каких-либо проблем.

Лазарь встал со своего места и прошелся по комнате. Он прекрасно знал, когда в ход пошли женские чувства, доводы разума будут бесполезны. Но тут ему пришла в голову удачная мысль, за которую он и ухватился:

— А как на все это отреагировал Иисус?

— Иисус? А что Ему оставалось делать?

— Он так ничего и не сказал?

— Он сказал ей только одно: прощаются тебе грехи твои.

— Вот как? Значит, Он ее не осудил…

— А когда ты видел Иисуса, кого-либо судящим, или осуждающим?

Лазарь задумался, предоставляя возможность Марфе успокоиться, а потом спросил:

— И это все?

— Нет, не все. Потом Иисус обратился к Симону, едва выдерживавшему всю эту сцену, и рассказал ему очередную историю.

— Это очень интересно… Продолжай, дорогая.

— У одного заимодавца было два должника: один должен был ему пятьсот динариев, а другой пятьдесят, но как они не имели чем заплатить, он простил обоим. Потом, обращаясь к нему, спросил: Скажи же, Симон, кто из них более возлюбит его? Симон ответил: Думаю, тот, которому более простил. Тогда Иисус заключил: Правильно ты рассудил. А потом, показывая на Марию, говорит: Я пришел в дом твой, и ты воды Мне на ноги не дал, а она слезами облила Мне ноги и волосами головы своей отерла. Ты целования Мне не дал, а она, с тех пор как Я пришел, не перестает целовать у Меня ноги. Ты головы Мне маслом не помазал, а она миром помазала Мне ноги…

Тут она вдруг неожиданно остановилась и вскрикнула:

— О, Боже мой!!!

— Что с тобой, Марфа?

— Это же были те самые (запыленные с дороги) ноги, которые не омыл Ему Симон…

Далее Марфа не выдержала и расплакалась. До нее, наконец, дошел смысл этих слов Иисуса, который она не могла понять, сожалея о напрасно потраченном богатстве: ее муж не оказал Иисусу элементарного уважения, а ее сестра отдала ему все, что имела. Разве не на это хотел обратить внимание Cимона Иисус? Как же она сразу до этого не догадалась?

Лазарь подошел к Марфе и, ласково обняв ее за плечи, попросил:

— Не плачь, дорогая. Продолжай рассказывать. Что было дальше?

Всхлипывая и вытирая кончиком платка слезы, она продолжила:

— Дальше Он сказал: А потому сказываю тебе: прощаются грехи ее многие за то, что она возлюбила много, а кому мало прощается… тот мало… любит…

И, упав ему на плечо, заголосила навзрыд:

— Неужели я мало люблю Иисуса? Уу-уу…

— Подожди, — решил изменить направление разговора Лазарь. – Ты плачешь о том, что лишилась состояния, или о том, что поняла сущность любви?

— Я уже и сама не знаю, — ответила Марфа, еще сильнее прижимаясь к груди брата.

Так в молчании прошло еще пару минут, пока Лазарь не прервал его такими словами:

— Как видишь, Сам Иисус сказал, что это — нормальное состояние любви. Она не рассуждает, а действует. Понимаешь ли ты это, дорогая?

— Какая это любовь? – вдруг стала возражать сестра. – Иисус учил о любви к своим ближним, которая выражается в добрых делах, а здесь отдать все свое состояние… За что? Ну, помог тебе добрый человек, то отблагодари его по-человечески, но сделать такое… Это же стыд какой перед людьми… И почему она всегда нас так позорит, Лазарь?

В воздухе повисла пауза. Некоторое время брат и сестра стояли, обнявшись, молча, потом Лазарь решился продолжить разговор:

— Видимо, пришло время рассказать тебе правду о спасении нашей сестры.

— Спасении? – встрепенулась Марфа. – Каком спасении?

— А вот послушай. Помнишь, я рассказывал тебе о той женщине, которую привели к Иисусу в храме фарисеи и чуть не побили камнями за прелюбодеяние.

— У Никаноровых ворот?

— Да. Так вот позже выяснилось многое из того, что было первоначально непонятно в этой истории.

— А я и до сих пор не понимаю, как получилось так, что слова Иисуса «Кто из вас без греха первым брось в нее камень» могли заставить их бежать? Сама по себе их совесть здесь бы вряд ли сработала…

— Все было намного сложнее. Всю правду рассказала мне сама Мария, поскольку эта история произошла именно с ней.

— Как с ней? – на этот раз удивляться пришлось Марфе. — И ты все время это от меня скрывал?

— Да, я боялся тебе рассказать об этом, чтобы ты не унизила Марию в своих глазах.

— Да, разве я враг ей?

— Конечно, нет. Ну, ладно об этом. Выслушай теперь всю эту историю целиком, а потом делай выводы, почему Мария могла так поступить.

И Лазарь начал свой рассказ:

— Как ты знаешь, Иисус учил тогда народ в храме у Никаноровых ворот. Когда пришла эта толпа, и я увидел, что ведут на расправу нашу дорогую Марию, я чуть не лишился чувств. Оказывается, один из сообщников первосвященника решил открыть в Иерусалиме новую таверну. В число девушек, нанятых им для обслуживания ночных клиентов, попала и Мария. Когда же она стала на него работать, то обнаружила, что он просто греет себе руки на обездоленных девушках, и решила порвать с ним. Тогда, опасаясь разглашения и чтобы отомстить ей, он решил разыграть с ней всю эту сцену. Ее схватили будто бы на горячем. Приписали ей замужество и измену, хотя среди ее свидетелей и тем более обвинителей никого «мужа» не фигурировало. Была лишь свора подговоренных этим сутенером фарисеев, которым оказалось выгодно с помощью данной аферы поставить в затруднительное положение Иисуса, учившего в то самое время народ в храме.

— А я-то думаю, как они могли привести к Иисусу женщину, чтобы побить ее камнями без какого-либо суда. Не было ни оскорбленного мужа, ни судебного разбирательства, ни приговора синедриона. Да и вообще на своем веку я не припомню ни единого случая, когда бы в Иерусалиме кого-либо побивали камнями за прелюбодеяние?

— Послушай, что было дальше. Когда Иисус сказал: «Кто без этого греха, первый брось в нее камень»…

— Он сказал «без этого»? Ты все правильно запомнил?

— Да, именно так. Оказывается, почти все эти обвинители были такими же грешниками, как и Мария, поскольку она их всех хорошо знала именно с этой стороны. Но как это мог знать Иисус?

— А разве и Он знал об этом?

— Да, и вот почему. Когда Он начал писать что-то на песке, поначалу никто на это не обращал внимания. Но, поскольку Он не отвечал на поставленный Ему вопрос, некоторые из пришедших стали заглядывать через Его плечо, пытаясь понять, чем же Он собственно там занят. И как ты думаешь, что Он там писал?

— Откуда же мне это знать?

— Он писал имена тех людей, которые могли подтвердить факт прелюбодеяния каждого из этих обвинителей.

— Неужели? Боже мой! Иисус — воистину Божий пророк! Я это знала. Я это знала…

— Вот, оказывается, та причина, по которой они поспешили ретироваться: чтобы самим не оказаться в ее положении. Именно так мне объяснила всю эту историю Мария, которая сама видела написанное Им на песке.

В их разговоре наступила напряженная тишина, которую на этот раз нарушила Марфа:

— Тогда получается, что Мария обязана Иисусу своей жизнью…

— Именно так. Поэтому, когда ты рассказала мне о том, что она сделала для Него сегодня днем в твоем доме, мне не трудно было понять ее чувства.

— Прости меня, Лазарь. – слезы снова потекли по лицу Марфы безудержным потоком. — Я и в правду не знала «другой стороны» этого поступка дорогой для нас обоих сестры.