Кальвинизм и арминианство: два полюса, два бытия

Кальвинизм и арминианство: два полюса, два бытия
Андрей Ромуз
К счастью, не каждый арминианин превращается в кальвиниста, хотя подобных прецедентов – множество. По сути, основной процент последователей женевского реформатора в протестантских церквах Украины – это вчерашние арминиане. Сложно сказать, когда произошли первые «обращения», но к концу 1990-х кальвинистов среди евангельских христиан было уже немало. Что этому поспособствовало, понять несложно. Едва ли украинские верующие активно рассуждали о двойном предопределении и вечной безопасности, пока их не «просветили» западные братья. Проблема состоит не только в спорности этих доктрин. Они лишь верхушка айсберга. Гораздо опаснее внутренняя, психологическая (от слова «душа») мутация, которую кальвинизм совершает в своих последователях.
В настоящем эссе я не буду приводить много библейских цитат, т.к. и в арсенале оппонента их найдется немало. Ожесточенная «перестрелка» священными текстами не только не рождает взаимопонимания, но, напротив, заводит такую дискуссию в тупик. Скорее я предлагаю читателю – кальвинисту посмотреть в себя самого: на чем основана его богословская позиция. Был ли он убежден неотразимостью аргументов или в глубине души он еще и ЖЕЛАЕТ, чтобы было именно так?
В своем редукционистском богословии Кальвин пытается объяснить все происходящее в мире пресловутым предопределением. Тем самым автор не только отказывает человеку в тварной свободе, дарованной Творцом, но и Самого Бога делает ущербным. Бог оказывается неспособным направлять историю в том случае, когда сотворенные Им создания способны делать выбор и не являются роботами. Всевышний даже будущее знает лишь потому, что Сам его некогда запрограммировал.
Ближе к делу
В среде Церкви арминиано-кальвинистская полемика продолжается более 400 лет. Хотя методы ее ведения уже не те, какими были в XVI-XVII веках, актуальность противоречий сохраняется. Драматизм состоит в том, что оба «лагеря», арминиане и кальвинисты, искренне считают себя учениками Христа. Служа Слову, они понимают противоположно далеко не второстепенные вещи! Возможно ли разрешение данного инцидента? И если да, то каким образом или какой ценой?
Конфликты, возникавшие в Церкви со времен апостольских, имели разную остроту. Иногда проблема преодолевалась путем разумного компромисса. Взять хотя бы спор II-го века между предстоятелем Римской церкви, епископом Виктором, и предстоятелем Эфесской церкви, епископом Поликратом, о дате празднования Пасхи. В отличие от римлян эфесяне отмечали Христово Воскресение «вместе с иудеями», т.е. 14 нисана. Причем каждая группа настаивала, что ее традиция получена непосредственно от апостола: римлянами – от Петра, эфесянами — от Иоанна. Дошло до того, что Виктор прекратил общение с малоазийскими епископами, что фактически означало разрыв между церквями. Большой вклад в примирение сторон внес Ириней Лионский, выдающийся апологет того времени. В итоге единство было сохранено, и еще более века каждая поместная церковь оставалась со своей традицией празднования Пасхи.
Были и другие случаи, — когда возникшие разногласия не допускали никакого компромисса. Пример — ересь Ария в IV-м веке. Здесь речь шла не о сроках и датах, а о природе Иисуса Христа: является ли Он истинным Богом, равным Отцу или наш Господь — всего лишь творение высшего ранга? От ответа на этот вопрос зависит не просто авторитет Сына Божьего, но и спасение каждого из нас. Только Богочеловек властен прощать грехи и делать искупленных грешников гражданами Неба.
В наши дни учение Ария в еще более извращенном виде проповедуют т.н. свидетели Иеговы («Общество Сторожевой Башни»). Но стоит ли критиковать их теологию? Не лучше ли сосредоточиться на наших общих со «свидетелями» позициях: вере в Творца и воскресение мертвых, отрицании культа святых, нетерпимости к гомосексуализму, критике добрачных интимных связей? Ясно, что подобное единомыслие — чистая иллюзия. Конечно, и наследников Чарльза Рассела мы обязаны считать ближними, как «братьев и сестер в Адаме», но иметь с ними духовное общение — не имеем права.
А как насчет кальвинистов? Здесь все гораздо сложнее. Эти христиане не только отстаивают догмат о Троице, но и готовы умереть за него. В отличие от «СИ», они читают аутентичный библейский текст и исповедуют апостольский Символ веры. Печально, что вера в общехристианские доктрины не помешала кальвинистам исказить личность Творца до неузнаваемости. Господь в их представлении далеко не таков, каким понимала Его Церковь со времен апостольских. Гипертрофируя значимость одних отрывков Писания, реформаты нивелируют другие или дают «неудобным» для них стихам удобное толкование. В учении Кальвина протестантизм имеет дело не просто с теологуменом, а с системой, претендующей на истинность и самодостаточность. В чем же проблема?
С ног на голову
Кальвинистская эйзегеза наделила Бога человеконенавистническими свойствами. Любовь Всевышнего ко всем людям Кальвин «заменил» милостью к одним и ненавистью к другим; желание спасения каждого грешника – безусловным принятием горстки избранных и безусловным отвержением остального человечества; сожаление о погибающих в своем упорстве – едва ли не злорадством по этому поводу.
Задумываются ли кальвинисты об исповедуемых ими 5 пунктах TULIP? Не механически перечисляя эти тезисы, а вникая в их суть. Знакомы ли они с трудами самого Кальвина, в частности, с его «Наставлениями»? Складывается впечатление, что многие реформаты ответили бы на эти вопросы отрицательно. Конечно, такой вариант более предпочтителен, т.к. в известном смысле оправдывает их ревность «не по рассуждению». Если же речь идет об осознанном исповедании учения, — в том же ключе, что и Жан Кальвин, то в этической адекватности его приверженцев можно усомниться. Такие христиане верят не во всеблагого, всемудрого и всесовершенного Бога, а во все-могущего деспота. Завершу данную мысль: объектом поклонения подобных людей мог бы быть даже дьявол, будь он всемогущ.
По определению всемогущество немыслимо без всеведения (способности знать всё), вездесущности (способности присутствовать везде и во всём), вечности (не иметь ни начала, ни конца своего бытия), но само по себе всемогущество еще не означает милосердия и справедливости. Безусловно, Творец бесконечно превосходит сатану по перечисленным свойствам. Но неужели Он имеет преимущество только в этом? Например, «Бог Кальвина» сметает всё на Своем пути, диктует, угнетает, демонстрирует Свои мускулы, устраивает провокации, принуждает людей грешить и Сам же карает их за это.
Старое вино в новые мехи
Удивляет, что акцент на всемогуществе Господа, а не Его благости сделан теологами (Августином и Кальвином), живущими в новозаветнюю эпоху. Гораздо «понятнее» грозный Владыка был в период Ветхого Завета. Суровый Бог смирил фараона, устрашил жителей Иерихона, обуздал гордыню Навуходоносора, не раз карал иудеев за идолопоклонство. Почему Он так поступал? Отчасти это объясняется духовно-нравственным состоянием древнего человечества.
Даже в ярком светоче — Законе Моисеевом Бог учитывает «толстокожесть» Своего народа. На это неоднократно указывал и Иисус: «…по жестокосердию вашему он (т.е. Моисей) написал вам сию заповедь» (Мк. 10:5). «Вы слышали, что сказано древним: не убивай, кто же убьет, подлежит суду. А Я говорю вам, что всякий, гневающийся на брата своего напрасно, подлежит суду…» (Мф. 5:21-22) и другие тексты. Суровому юридизму Ветхого Завета Евангелие противопоставляет осознанность и великодушие.
Видел ли эту разницу Кальвин? Судя по порядкам, установленным им в Женеве, вряд ли. Интересно, как бы поступил «женевский папа» на месте плотника Иосифа? Ангелу, вероятно, пришлось бы заранее оповещать его о непорочном зачатии, чтобы не допустить расправы над Марией…
«Святое» жестокосердие
Во всем подчеркивая суверенитет Бога, Кальвин назвал Творца причиной даже эдемского грехопадения. «Бог не только предвидел падение первого человека, а в нём — гибель всего его потомства, но Он хотел этого» («Наставления», кн. 3, гл. XXIII, пар. 7). Далее: «Первый человек пал потому, что Бог постановил это необходимым. Но почему Он так постановил — об этом мы ничего не знаем. Тем не менее очевидно, что Бог так судил, предвидя, что это прославит Его имя» (там же, пар. 8).
Следующие цитаты, возможно, станут новостью для кальвинистов «не по рассуждению». Читая их, пусть эти христиане проверят свое сердце, совесть, и ответят, действительно ли они верят так же?
«Предопределением мы называем предвечный замысел Бога, в котором Он определил, как Он желает поступить с каждым человеком. Бог не создаёт всех людей в одинаковом состоянии, но предназначает одних к вечной жизни, а других к вечному проклятию. В зависимости от цели, для которой создан человек, мы говорим, предназначен ли он к смерти или к жизни» (там же, гл. XXI, пар. 5).
«…милость Божья отводит проклятие и гнев Бога от маленькой кучки людей, которые бы в противном случае погибли, а сам мир оставляет в той смерти, к которой он и был предназначен» (там же, гл. XXII, пар. 7).
«Если бы Бог хотел всеобщего спасения, то Он повелел бы Иисусу Христу быть хранителем всех людей и соединил бы их всех в его Теле узами веры» (там же, пар. 10).
«Поэтому тех, кого Он сотворил для осуждения и вечной смерти, дабы они стали орудиями Его гнева и примерами Его суровости, Господь, чтобы привести их к определённому Им концу, либо лишает способности слышать Его Слово, либо проповедью Своего слова ослепляет и ещё более ожесточает» (там же, пар. 12).
Вдумайтесь в слова Кальвина: этим людям Бог возвещает Евангелие не ради спасения их, а для более тяжкого осуждения.
«Так почему, оказывая милость одному, Бог не обращает внимания на другого? Св. Лука приводит основание, говоря о тех, кого призывает Бог: они были определены к вечной жизни (Деян. 13:48). Что же нам думать о других, как не то, что они суть сосуды Божьего гнева и презрения? Поэтому мы без колебаний говорим вслед за св. Августином: «Бог, конечно, мог бы обратить на добро волю злых людей, ибо Он всемогущ. В этом нет сомнений. Почему же Он этого не делает? Потому что не желает. А почему Он не желает — это сокрыто в Нём» (там же, пар. 13).
Поистине наивными кажутся слова о всеобщей любви Бога на фоне этого человеконенавистнического утверждения!
«Наши противники возражают, что Бог не может ненавидеть ничего, что Он создал. Я согласен с ними, за исключением того, чему я учил, а именно, что Бог ненавидит отверженных, и вполне обоснованно. Ибо, лишённые Его Духа, они не в состоянии предъявить ничего, кроме причины своего проклятия» (там же, пар. 16).
Напомню о подлинных причинах такого проклятия – «Бог не создаёт всех людей в одинаковом состоянии, но предназначает одних к вечной жизни, а других к вечному проклятию» (там же, кн. 3, гл. XXI, пар. 5).
«Он не принимает без различия всех людей в надежду на спасение, но даёт одним то, в чём отказывает другим» (там же, гл. XXI, пар. 1).
Отказать можно лишь тому, кто просит. По Кальвину, Бог принимает покаяние не от всякого человека. Некоторые тяготятся своим грехом, с надеждой взирают на Христа, но все равно остаются отверженными…
«Но основания того, почему одних людей Господь склоняет к послушанию, а других заставляет упорствовать в жестокосердии, нигде не изложены в явном виде… И когда говорится о детях Илии, что они не слушали спасительных увещаний отца своего, «ибо Господь решил уже предать их смерти» (1 Цар 2:25), то это не значит, что причиной было их противление Богу — ведь Бог мог смягчить их сердца. Это произошло потому, что однажды Бог Своим непреложным решением предопределил их к погибели» (там же, гл. ХХIV, пар. 14).
Если приведенные отрывки не вызвали у читателя возражений ни в сердце, ни в уме, дальнейшие аргументы вряд ли будут им приняты. Точка невозврата таким человеком, вероятно, уже пройдена, а ледяная логика кальвинистских доктрин усвоена вполне. Ему ничего не остается, как «вымораживать» остатки человечности в себе и других. У последовательного кальвиниста просто нет выбора поступать иначе.
В классической своей форме, — как оно представлено в «Наставлениях», — данное учение есть ничто иное, как «христианская» версия фашизма. Только в отличие от национал-социалистов, врагами и недочеловеками для кальвинистского Бога являются не этнические группы, а абсолютное большинство людей, за исключением «маленькой кучки» (см.: там же, кн. 3, гл. XXII, пар. 7).
Милость превозносится над судом
Примеры гуманности (не отождествлять с гуманизмом) можно проследить почти в любой культуре на протяжении человеческой истории. Даже в греховном состоянии люди не до конца утратили сострадание, способность благотворить, а иногда и жертвовать собою ради себе подобных. Иногда милосердие сочеталось с лютой жестокостью, но едва ли оно отсутствовало полностью.
В устной иудейской традиции есть легенда о том, как Бог пожалел египтян, погибших в Чермном море. Увидев ангелов, восторженно кружившихся над сомкнувшимися водами, Господь, упрекнув их, сказал: «Можно понять ликование евреев, избавившихся от своих врагов, но чему радуетесь вы? Разве не знаете, что Мне пришлось убить тысячи человек, — сотворенных по Моему образу и подобию?» Данное предание примечательно тем, что печаль о погибших египтянах Господу приписывают евреи, т.е. есть потомки тех, кого «сыны Хамовы» в Египте некогда жестоко угнетали. И уж если грешные люди так высоко ставят добродетель сострадания, неужели в этом они превзошли святого Бога? Если этот вопрос не звучит риторически, есть смысл перечитать книгу пророка Ионы. И это не единственный пример в Св. Писании.
Всякий ли спор с Богом нечестив?
По суверенной воле Всевышнего люди являются Его образом и подобием. С одной стороны, разница между Творцом и тварью остается непреодолимой, с другой – нечто общее между ними все-таки есть. Что же именно? Отчасти отгадкой служат слова Господа, обращенные к согрешившим прародителям: «Адам стал как один из Нас, зная добро и зло…» (Быт. 3:22). Падший Адам, а равно его потомство, унаследовали не только смерть, но и способность к этической оценке. В известном смысле Бог позволил совести людей определять, что справедливо, и что таковым не является. Если бы эта функция была человеку недоступна, какой тогда смысл давать заповеди Ною, Аврааму, Моисею, произносить Нагорную проповедь… Очевидно, что нравственные категории, которыми оперирует Бог в диалоге с homo sapiens, в целом ему понятны. А если так, то мыслящий человек просто не может не возмутиться образом Бога, нарисованным Кальвином.
Свидетельство Бога о Самом Себе (Исх. 34:6) звучит возвышенно не только для современников Моисея, но и для нас, живущих в т.н. эпоху гуманизма и антропоцентризма. «И прошёл Господь пред лицом его и возгласил: Господь, Господь, Бог человеколюбивый и милосердный, долготерпеливый и многомилостивый и истинный». Более того, Всевышний не только декларировал Свои этические принципы, но и призвал людей подражать Ему:
«Итак, подражайте Богу, как чада возлюбленные» (Еф. 5:1).
«Я – Господь, творящий милость, суд и правду на земле; ибо только это благоугодно Мне, говорит Господь» (Иер. 9:24).
«О, человек! сказано тебе, что – добро и чего требует от тебя Господь: действовать справедливо, любить дела милосердия и смиренномудренно ходить пред Богом твоим» (Мих. 6:8).
Напротив, Господь не скрывает Своего отвращения к беззаконию:
«И вот благовестие, которое мы слышали от Него и возвещаем вам: Бог есть свет, и нет в Нем никакой тьмы» (1 Ин. 1:5).
«И не стало истины, и удаляющийся от зла подвергается оскорблению. И Господь увидел это, и противно было очам Его, что нет суда» (Ис. 59:15).
«Чистым очам Твоим не свойственно глядеть на злодеяния, и смотреть на притеснение Ты не можешь» (Авв. 1:13).
Наделив людей этическим чувством, Господь понимает наши недоумения. Даже те, которые вызваны Его суверенными действиями. Вспомните беспокойство Авраама, узнавшего о готовящейся каре над Содомом (Быт. 18:20-33). Счел ли Господь его вопросы дерзостью? Примечательна история Иова. Искренние упреки Богу из уст страдальца оказались Господу более по сердцу, чем речи Его «адвокатов».
Пожалуй, больше всех отличился Моисей. Ходатайствуя за израильтян, он, по сути, поставил Богу ультиматум: «…прости им грех их, а если нет, то изгладь и меня из книги Твоей, в которую Ты вписал» (Исх. 32:32). А ведь данное заявление Моисея можно расценить как откровенное богохульство: ради «жалких людей», «нечестивцев», «псов», — как часто называет своих ближних Кальвин, — Моисей готов остаться вне Бога и Его славы!
Другой эпизод – Откр. 6:9-10. Даже, успокоившись от земных скорбей, души праведников высказывают Богу своеобразную претензию. Чего уж им, казалось бы, «искать правды», когда и так находятся в преддверии вечного блаженства?
Даже в падшем состоянии человек остается нравственным существом. Следовательно, такие словосочетания, как: Бог праведный, Господь милостивый и им подобные создают в нашем сознании соответствующий стереотип. Конечно, представление о Божьей справедливости вовсе не исключают Его суровости. Но вот суверенитет Бога никак не ассоциируется с деспотизмом и произволом. Принцип причины и следствия, работающий в отношениях между людьми, Св. Писание не раз проецирует на отношения Бога с человечеством. Вот один из примеров:
«Вот, рука Господа не сократилась на то, чтобы спасать, и ухо Его не отяжелело для того, чтобы слышать. Но беззакония ваши произвели разделение между вами и Богом вашим, и грехи ваши отвращают лице Его от вас, чтобы не слышать» (Ис. 59:1-2).
Если грех совершается людьми произвольно, его последствия не вызывают возражений их совести; как говорится: «сами виноваты». Но Кальвин мыслит другими категориями. Исходя из его «Наставлений», Бог суверенным вердиктом вменяет людям вину, независимо от их поступков и сердечных расположений. Причем задаваться вопросом, почему так, «Великий Инквизитор» запрещает. Вот, что он пишет:
«…какая дерзость даже сам вопрос о причинах Божьей воли — ведь она с полным основанием должна считаться причиной всего происходящего…» (там же, кн. 3, гл. ХХIII, пар.2).
«Плотские люди, впав в безрассудство, разными способами затевают тяжбу с Богом, словно считая Его доступным для своих обвинений. Прежде всего они спрашивают, почему Бог ожесточается против тех своих творений, которые ничем Его не оскорбили. Ибо губить и уничтожать кого захочется — дело, привычное для жестокого тирана, а не для праведного Судьи. Так что они полагают, будто у людей есть серьёзные причины жаловаться на Бога, если Он только по своей воле, без их вины предназначил их к вечной смерти» (там же, кн. 3, гл. XXIII, пар. 2).
«Пусть выступят все дети Адама, чтобы негодовать и спорить со своим Творцом, который вечным провидением прежде их рождения определил их к вечным мукам» (там же, кн. 3, гл. XXIII, пар. 3).
«Кто вы такие, жалкие люди, что обвиняете Бога только за то, что Он не принижает величия своих дел, приспособляя их к вашему невежеству? Как будто совершаемое Им нечестиво потому, что вам непонятно!» (там же, кн. 3, гл. XXIII, пар. 5).
По этим замечаниям Кальвина видно, что для него понятия: «всемогущество», «деспотизм» и «произвол» вполне идентичны. Неслучайно в приведенном выше отрывке автор считает безрассудством вопрошать Бога, недоступного чьим-либо обвинениям. Другими словами, дело не в этичности или безнравственности задаваемых вопросов, а в немощи вопрошающих. Куда вам тягаться с Всемогущим! Он попросту растопчет вас.
Обратите внимание, с каким презрением и жестокостью реформатор относится к своим собратьям «в Адаме». Кто уполномочил Кальвина быть их обвинителем? Уж коль сам он оказался в числе избранных незаслуженным образом, то ему поскромнее бы следовало быть. Если нет сострадания к произвольно осужденным, то хотя бы свой камень швырять в их сторону не нужно…
Бог сил, Бог славы, Бог спасения! Бог… провокаций?
Доктрина о двойном предопределении – не самое худшее, что есть у Кальвина. Еще непригляднее выглядит образ Бога – провокатора. От века осудив отверженных, Создатель затем программирует их на грех. Лишив способности слышать, обращает к ним Свой призыв о покаянии; не приготовив места в ковчеге спасения, приглашает подняться на его борт… Всё выстраивается так, будто грешник сам воспротивился Богу и достоин возмездия.
Даже земные деспоты на вершине власти не стесняют себя подобными формальностями. По сути, они безразличны к собственной репутации. Желая с кем-то расправиться, тираны не собирают на несчастных компромат, а действуют с позиции силы. Вполне открыто такую идею выражал маркиз де Сад, одиознейший из философов.
По Кальвину, «приговор отверженным станет даже суровее оттого, что они отказались от свидетельства Божьей любви» (там же, кн. 3, гл. ХХIV, пар. 2).
«Есть всеобщее (universelle) призвание; оно заключается во внешней проповеди Евангелия, посредством которой Господь зовёт к Себе всех людей без всякого различия, даже тех, кому Он предлагает его со смертоносным запахом [2 Кор 2:16], как основание для самого сурового приговора» (там же, кн. 3, гл. ХХIV, пар. 8).
«Поэтому тех, кого Он сотворил для осуждения и вечной смерти, дабы они стали орудиями Его гнева и примерами Его суровости, Господь, чтобы привести их к определённому Им концу, либо лишает способности слышать Его Слово, либо проповедью Своего слова ослепляет и ещё более ожесточает» (там же, кн. 3, гл. XXII, пар. 12).
Если человек принужден противиться Богу, что же тогда остается дьяволу.
Противоречивость кальвинизма видна и в его отношении к арминианству. Кто, в конце концов, воздвиг Арминия и противопоставил его Кальвину? Произошло ли это без воли Творца? Если нет, почему же тогда кальвинисты сетуют на арминиан, а не на Бога, вдохновившего ремонстрантов? Быть может, Бог просто решил позабавиться, подразнить реформатов? Вопрос вовсе не праздный.
Пусть кальвинисты ответят однозначно, что является подлинным основанием для их спасения: вера во Христа или вера в предопределение? Если первое, значит, арминиане являются детьми Божьими, хотя «исповедуют ложь»; если же последнее, тогда Голгофа попросту упраздняется. Как бы то ни было, Арминий был дан Церкви своевременно. Канонизированному фатализму он противопоставил Евангелие в его всеобъемлющем смысле.
«Детские вопросы» и не только
«Человек создан для счастья, как птица для полета». Этот афоризм известного русского писателя, Владимира Галактионовича Короленко позднейшие скептики прокомментировали таким образом, что первоначальный смысл его стал противоположным. В качестве птицы они предложили рассматривать… страуса или пингвина.
Читая Кальвина, горечь этой шутки можно почувствовать на вкус. В самом деле, для чего конкретный человек был создан Богом? Не почему, а – для чего? Для чего он предназначен — для неба или геенны? Особенно, если учесть, что от самого человека этот выбор никоим образом не зависит… Как преждевременно в таком случае звучат поздравления родителям, держащим на руках плод своей любви. Да и сами мамы-папы задумываются ли о словах: «Тесны врата и узок путь, ведущие в жизнь, и немногие находят их» (Мф. 7:14). «Не находят» потому, что не ищут или не ищут потому, что не дано найти? Разница, согласитесь, принципиальна.
Я не сделаю ни для кого открытия, сказав, что кальвинисты любят собственных детей ничуть не меньше, чем арминиане. У них тоже есть надежды по поводу будущего своих сыновей и дочерей. О своих детишках кальвинисты заботятся так же нежно, молятся о них, читают им Библию, водят на занятия Воскресной школы, отправляют в христианские лагеря, а по достижении сознательного возраста знакомят с учением о предопределении. Поздравления родителям и благословения новорожденным в кальвинистских общинах звучат как же торжественно, как и в арминианских.
Лично я с кальвинистами не обсуждал, что они думают о вечной участи своих детей. Видел лишь, что благая надежда у них всегда преобладает над сомнением. Но служит ли она гарантом? Ведь ни слезные молитвы, ни наставления в вере, ни личный пример избранных родителей никак не помогут отверженному чаду! Хуже того, по логике Кальвина, они лишь усугубят осуждение грешника, — слушавшего, но так и не принявшего Евангелие. Между прочим, «патриарх» свидетелей Иеговы, Чарльз Рассел родился и вырос в семье пресвитериан, самых что ни на есть кальвинистов…
Даже если ребенок верующих родителей умирает в младенчестве, это не значит, что он избавлен от вечных мук. Следующие тексты Кальвина имплицитно это подтверждают:
«Вполне очевидно, что Господь возрождает младенцев, которых хочет спасти (а то, что Он спасает некоторых из них, не подлежит сомнению)» (там же, кн. 4, гл. ХVI, пар. 17).
«…если младенцы, получившие печать возрождения и обновления, покинут этот мир прежде, чем достигнут сознательного возраста, и если они окажутся в числе избранников Господа, то Он возродит и обновит их своим Духом» (там же, кн. 4, гл. ХVI, пар. 21).
Что говорить о несмысленных младенцах, если даже у сознательного верующего нет стопроцентной уверенности, что он избран. Для тех, кто утешает себя субъективными переживаниями, «ободряюще» звучат следующие слова Кальвина:
«Мне возразят, что каждый день случается так, что те, кто, казалось, был уверен в своей причастности ко Христу, претыкаются и впадают в грех. Это безусловно верно. Но, с другой стороны, очевидно, что такого рода люди никогда не принадлежали Христу с тем сердечным доверием, которое, как мы утверждаем, удостоверяет нашу избранность. «Они вышли от нас, говорит св. Иоанн, но не были наши; ибо если бы они были наши, то остались бы с нами» (1 Ин. 2:19). Я не отрицаю, что у них были знаки, уподобляющие их избранным. Но я не признаю за ними надёжного основания их избранности, которое верующие, как я уже говорил, должны черпать из Евангелия» (там же, кн. 3, гл. ХХIV, пар. 7).
« Есть и другое, особое (speciale) призвание, с которым Господь обращается только к верным Ему, когда внутренним светом своего духа Он запечатлевает евангельское учение в их сердцах. Порой Он обращается с таким призванием и к тем, кого просвещает лишь на короткое время. Но вскоре из-за их неблагодарности Бог оставляет их и повергает в ещё большее ослепление» (там же, кн. 3, гл. ХХIV, пар. 8).
Евангельский кальвинизм: антиномия или нонсенс?
Из всех версий протестантизма в Украине и России пока преобладает баптизм. Со временем в рядах евангельских христиан – баптистов обозначилось немало разномыслий, в том числе на почве кальвинистского «тюльпана». И все же, остается нечто, объединяющее все группы ЕХБ, а именно — вопрос крещения. Сам термин «баптизм» происходит от греческого «баптидзо»: крещу, погружаю. Неслучайно к теме крещения эти христиане подходят как никто принципиально.
И возрасту крещаемого, и способу преподания таинства в баптистских церквях придают огромное значение. Вместо окропления, практикуемого лютеранами и пресвитерианами, ЕХБ крестят полным погружением и лишь в самом крайнем случае – обливанием. Детокрещение здесь тоже неприемлемо, в отличие от упомянутых конфессий. Баптисты убеждены, что «вступать в завет с Господом по вере» нужно в сознательном возрасте. Поэтому крещения, совершаемые над верующими моложе 16 лет, в их общинах практически исключены. Свой принцип братья ЕХБ считают библейским, считая альтернативную позицию ошибочной. Причем непоколебимы в данном вопросе как арминиане, так и кальвинисты.
Если баптисты-арминиане последовательны в своих принципах, то ЕХБ кальвинистского толка — не совсем. Логично ли, принимая TULIP, отвергать реформатский постулат о крещении, который Кальвин бескомпромиссно отстаивал? Эту тему он подробно рассматривает в 16-й главе 4-ой книги «Наставлений». Защищая детокрещение, Кальвин не стесняется называть своих оппонентов, — следовательно и нынешних кальвинистских баптистов, — «неразумными», «тупицами», «одержимыми злым духом»; а их аргументы против педобаптизма – «ложью», «заблуждением» и «безумными измышлениями».
Вот некоторые цитаты Кальвина по этому поводу:
«Мы видим, что некоторые неразумные люди выступают против крещения младенцев, считая его не Божьим установлением, а человеческим нововведением, вошедшим в обычай не раньше послеапостольского времени… мы ясно докажем, что они ложно и неправомерно называют это установление, всецело основанное на Слове Божьем, человеческим преданием…» (там же, кн. 4, гл. ХVI, пар. 1).
«Вернёмся к аргументам, посредством которых злой дух тщится вовлечь многих людей в заблуждение и обман, прикрываясь мнимой верностью Слову Божьему. Рассмотрим, в чём сила всех злоумышлении Сатаны, направленных на опровержение святого установления Господня, всегда соблюдавшегося в его Церкви должным образом» (там же, пар. 10).
«Что касается их второго утверждения (о различии между заветом обрезания и крещения), то оно свидетельствует об их полной одержимости злым духом, ибо ложным толкованием извращает не какое-то отдельное место, но всё Писание в целом.
Разве смысл этого места (Кол. 2:11-12) не в том, что исполнение крещения есть исполнение обрезания, поскольку они изображают одно и то же? Св. Павел хочет показать, что крещение для христиан есть то же самое, чем прежде было обрезание для евреев» (там же, пар. 10).
«Однако эти несчастные тупицы совершают ту ошибку, что, вычитав кое-какие отрывки из Писания, не додумываются рассмотреть остальное и не умеют разобрать и согласовать всё, что касается данного предмета» (там же, пар. 12).
«Итак, все безумные измышления наших противников опровергнуты и отброшены, как они того заслуживают. И мы вновь утверждаем полное сходство между крещением и обрезанием в том, что касается внутреннего таинства, обетований и действия» (там же, пар. 16).
Формально разница в понимании крещения служит для кальвинистских баптистов препятствием причащаться у реформатов, а последних допускать к хлебопреломлению в своих общинах. Да и в само Причастие (Вечерю Господню) пресвитериане и ЕХБ вкладывают не идентичный смысл.
С другой стороны, движение к стиранию различий в духовной практике между кальвинистами сегодня стало мейнстримом. Неслучайно принципы, на которых были воспитаны несколько поколений верующих в Украине и России, в кальвинистских общинах подменяют «Вторым Лондонским» исповеданием 1689 года. Это компромиссный вариант между т.н. «общим» баптизмом и классическим реформатством (в данном исповедании, например, христианам позволяется воевать). Судя по всему, это не предел; тенденция продолжается.
К слову, сам Кальвин не мыслил Церковь в отрыве от государства. Такой симбиоз он считал освященным Богом. По мнению реформатора, функция светской власти состоит не только в поддержании гражданского порядка, но и в преследовании религиозных оппонентов.
«Цель гражданского управления также и в том, чтобы предотвратить распространение в народе идолопоклонства, осквернение имени Божьего и божественной истины и прочих преступлений против веры… Пусть не покажется странным, что я возлагаю здесь на гражданское управление обязанность поддерживать порядок в делах веры. Ибо сейчас я так же, как и прежде, не считаю допустимым для людей создавать по собственной прихоти законы, касающиеся религии и форм почитания Бога. И это несмотря на то, что одобряю гражданское управление, призванное следить, чтобы истинная вера (заключённая в Божьем Законе) не подвергалась публичному насилию и оскорблению по причине безнаказанной вседозволенности» (там же, кн. 4, гл. ХХ, пар. 3).
«Точно так же Исайя, обещая, что все цари будут кормильцами Церкви, а царицы — кормилицами (Ис. 49:23), не умаляет их чести. Наоборот, он утверждает их в почётном звании покровителей и защитников верных слуг Божьих… (1 Тим. 2:2). Этими словами он подтверждает, что признаёт царей покровителями и хранителями Церкви» (там же, кн. 4, гл. ХХ, пар. 5).
Плоды из чьего сада?
Разумеется, кроме литературных плодов Кальвин отличился «плодотворной» деятельностью. Как минимум, известно о 58 казнях в столице Швейцарии, прямо или косвенно инициированных «женевским папой». Вероятно, за 25 лет правления диктатора это далеко не все его достижения на этом поприще. Что же касается изгнаний, пыток и преследования граждан, такая статистика известна только Богу. Даже если предположить, что критики Кальвина относились к нему предвзято, уличить их в абсолютной лжи вряд ли получится.
Сегодня духовные наследники Кальвина стараются всячески преуменьшить жестокость этого человека. Они говорят о чрезвычайности его миссии, суровых нравах того времени, делают акцент на духовном, а не светском авторитете реформатора. Во всех апологиях как бы подчеркивается особое избранничество Кальвина. Конечно, личность женевского лидера более, чем незаурядна. Не только в свою эпоху, но и в истории протестантизма он оставил неизгладимый след.
В известном смысле Кальвин превзошел Лютера. Если лютеране — люди, принадлежащие к конкретной деноминации, то кальвинизм не ограничивается конфессиональными рамками. Квинтэссенцию кальвинизма, богословие т.н. «тюльпана», сегодня исповедуют не только реформаты и пресвитериане, но нередко также англикане, баптисты, пятидесятники, харизматы и даже римо-католики.
Служит ли это доказательством истинности учения? Стоит ли за ним Бог? Тот же вопрос будет уместен в отношении ислама: кто стоял за безвестным курайшитом Мухаммедом, сплотившим вокруг себя тысячи верных последователей? Очевидно, что в мировой истории «пророк Аллаха» никак не меньше швейцарского реформатора. С «тяжелой руки» Мухаммеда «религия покорности» быстро покорила Среднюю и Малую Азию, север Африки, частично Закавказье, а также регионы Индии и Балкан. Под сенью полумесяца оказались даже исконно христианские территории: современная Сирия, Турция, Египет.
Чьему же покровительству обязан ислам своим победоносным шествием? Возник ли он по Божьему повелению? Наконец, кто сделал ислам главным оппонентом христианства, если не считать коммунистов? Если ответа нет, то успех Кальвина тоже остается загадкой.
Проведенная мною параллель между женевским реформатором и лидером мусульман касается не только их биографий, но и учения. Основная ветвь ислама – суннизм тоже содержит учение об абсолютном предопределении.
Зов души?
Понятия «богословие» и «мировоззрение» — неразделимы. Однажды усвоенные убеждения уже не удастся ограничить сферой умозаключений, — они обязательно отразятся на восприятии Бога, себя самого, других людей и жизни в целом. Подобное притягивает подобное. Если сердце легко откликнулось на «реформатский призыв», значит, благодатная почва для этого уже существовала. Причем сами аргументы могут выполнять вторичную функцию. Человек как бы интуитивно хватается за идею, а уже потом ищет для нее рациональное обоснование. Кто ищет, тот обязательно найдет, и еще сильнее утвердится в своем кредо. Вероятно, это и есть путь фанатиков.
Бывает и так, что человек «переформатируется» постепенно. Это происходит тем скорее, чем искушение объяснять всё происходящее фатумом (абсолютным предопределением) становится сильнее. Ведь даже на бытовом уровне люди часто говорят: «такая у него судьба», «судьбу не изменишь», «на роду написано» и т.п. Если же подвести под такие суеверия богословскую базу, то в судьбу поверит даже христианин. К сожалению, «кальвинизация» арминиан наблюдается чаще, чем обратный процесс.
Конечно, вдумчиво читая места из Рим. 9 гл, Ин. 6:44, Притч. 16:4, Иер. 10:23 и подобные им, верующий не может не задаваться вопросами. И хотя упомянутые тексты «диссонируют» с такими, как: 1 Тим. 2:3-4; 1 Ин. 2:2; 2 Петр. 1:10 и другими, двигаясь в русле арминианской традиции, христианин даже не подозревает, что их можно истолковать «по-реформатски».
Что и говорить, теология арминиан не так систематизирована, как у кальвинистов. Если отрывок неясен, они признают это скорее, нежели реформаты. Напомню, что «проблемы с пониманием Писания» были даже у апостола Петра, и он этого не скрывал (2 Петр. 3:15-16). В кальвинистском же богословии места непониманию и незнанию почти не остается. Непостижимым образом Кальвин и его последователи «объясняют» всё. Их математически выверенную аргументацию, юридическую логику и умело выстроенные силлогизмы может превзойти разве что казуистика иезуитов.
Любопытно, что автор «Наставлений» настаивает на непостижимости Божьего промысла. Он пишет, что «…справедливость Бога слишком высока и превосходна, чтобы её можно было свести к человеческим меркам и понять слабым человеческим разумением. Я исповедую, что суды Божьи обладают такой глубиной, которая может поглотить разум любого человека, если он захочет проникнуть в них» (там же, кн. 3, гл. ХХIII, пар. 4). Любого, но не Кальвина. Похоже, себя самого реформатор сделал исключением из этого «правила». Вторгаясь в суды Божьи, женевский богослов прокомментировал не только деяния Творца, но и Его чувства.
Реформатские мыслители считают кальвинизм полнотой Евангелия, а, следовательно, полнотой Божественного Откровения, доступного смертному человеку. Такая посылка звучит заманчиво, как минимум, по двум причинам:

1. Она избавляет от неопределенности. Почему в мире происходит то, что происходит? Чем объяснить, что одни люди откликаются на Евангелие, а другие безнадежно глухи? Почему верующие порой теряют веру? Любит ли Бог каждого человека или только некоторых? Поиск ответов на эти и ряд других вопросов обычно болезненен. Если же принять за истину учение Кальвина, неопределенность сменяется ясностью. Хаотичные мысли и чувства упорядочиваются. В том случае, конечно, если не возникнет более страшной неопределенности – избран(а) ли я или отвержен(а)?
2. Если верующий ни на йоту не сомневается в своей избранности, то кальвинизм для него становится больше, чем просто ответом на вопросы. Отныне это еще и средство самоутверждения, т.е. возможность ощутить свою причастность к духовной элите. А это сильное искушение.

Борьба за преимущества вообще свойственна потомкам Адама. Чтоб доминировать над себе подобными, люди стремятся быть более сильными, более умными, более богатыми, более красивыми, чем другие. Уместно вспомнить пушкинскую царицу: «Я ль на свете всех милее, всех румяней и белее?»
Впрочем, обладать преимуществами хотят не только «люди мира сего», но и дети Божьи, пусть не так откровенно. Кто-то превозносится умением проповедовать, кто-то красивым пением, а кому-то важно лучше всех проводить обучающие программы: семинары, библейские разборы, катехизацию и т.д. Как уж тут не превознестись, если Сам Бог предпочел тебя миллиардам других людей, и ввел в «малое стадо» избранных!
Проповедь кальвинизма обнаруживает латентных фанатиков и/или мизантропов среди арминиан. Особенно тех, кто имеет «свои счеты» с этим миром. Ради привилегии быть в числе элиты такие люди с радостью согласятся на погибель «недочеловеков», неважно, как велико будет их число.
Не все «убежденные» кальвинисты способны систематично изложить свои человеконенавистнические взгляды. Хотя у них есть в запасе несколько библейских цитат, главный фундамент их веры — именно желание, чтобы так оно и было. Если же желание сочетается с сильным интеллектом и реформатским образованием, такой тандем особенно ужасен.
Заключение
К счастью, не каждый кальвинист является мизантропом или/и фанатиком. Во всяком случае, несколько «добрых» реформатов мне знакомы. Не понимаю, как сложился кальвинистский «пазл» в их разуме, но в сердце, похоже, есть сострадание к людям. Даже Сперджен порой контрастировал на фоне единоверцев, с болью говоря о погибели людей. Это дало повод недругам обвинять «короля проповедников» в сочувствии арминианству…
Я не берусь объяснять феномен «гуманного» кальвинизма. Условно я называю таких людей кальвинистами «не по рассуждению». Даже имея реформатское образование, грамотно излагая принципы «тюльпана», они словно абстрагировались от исповедуемого ими же учения. Примерно так некоторые, далеко не жестокие люди, с азартом играют в «убийственные» компьютерные игры. Но в отличие от геймеров, кальвинисты – «филантропы» имеют дело не с виртуальной, а с духовной реальностью. Им бы вспомнить, что люди, обреченные Богом на вечное проклятие, объективно ничего для этого не сделали, и не в силах изменить нависшего над ними приговора.
Быть может, все-таки провести ревизию совести. То есть, либо отвергнуть человеконенавистническое учение, либо стать последовательными его адептами: без сантиментов и «искренних сожалений». Да и кого, собственно, жалеть? Своих избранников Бог в любом случае спасет, пусть даже от врат адовых возведет их на небо; а отверженные… Если уж Сам Творец считает их отбросами, должны ли избранные быть милостивее Него (Пс.14:4)?
Конечно, остается место благочестивому лукавству: а вдруг и этот человек избран, но действенно еще не призван? Относятся ли всерьез к такому предположению сами кальвинисты? Особенно, если учесть, что избранных – «малая горстка» из всего человечества, а у потенциального отверженца все признаки его неизбранности налицо…
Лучший из кальвинистов, по логике, должен быть стоиком. Принимать всё как данность, не прилагая ни к чему сердца, и особенно — к отверженным грешникам. Хотя стоицизму чужда жестокость или злорадство, повода для глубокого сострадания к ближнему у него тоже нет. Это — философия мирного сосуществования, но не жизнь искреннего участия. И если Кальвин прав, это — самый честный путь для христианина.