О невозможности моральных чудес

О невозможности моральных чудес
Эндрю Олденквист
Источник: Олденквист Э. Моральные чудеса и противоречивость доктрины первородного греха // Этическая мысль, Выпуск №13, 2013, с. 80-89. В незначительном сокращении.
Доктрина первородного греха утверждает, что мы не заслуживаем того, чтобы попасть в рай, наш удел, согласно некоторым теологам, – вечное пребывание в аду, из-за того что мы унаследовали порочную и греховную природу, а не из-за чего-то, что мы сделали сами (унаследовали ли мы первородный грех от родителей или Бог наделил им каждого от рождения, нас здесь интересовать не будет). Первородный грех был возложен Богом на безгрешную натуру наших древних предков. Требуется божественное прощение, чтобы попасть в рай; причем это относится к каждому человеку. Я хочу показать, что первородный грех не является непротиворечивым объектом веры или какого-либо другого убеждения. Но из моей аргументации не вытекает вывод о противоречивости других элементов христианской веры…
Бог не может сделать нас греховными, не изменив что-либо еще в нас. Это одна из трех причин невозможности моральных чудес и противоречивости доктрины первородного греха; другая состоит в противоречивости представления о грехе как наказании; и третья – это зависимость нашего представления о морали Бога от человеческой морали.
Природные и моральные чудеса кажутся похожими: в первом случае Бог преодолевает каузальность (раздвигает воды Красного моря), а во втором – мораль (делает человеческую натуру греховной). В ситуации с Красным морем что-то происходит: воды раздвигаются, позволяя Моисею и его народу пройти, а затем вновь смыкаются. В случае определения Богом человеческой природы как греховной ничего не происходит кроме наших реакций на это определение. Суть природного чуда в том, что Бог делает нечто, при этом нет необходимости сделать что-то еще для совершения чуда: Он просто приказывает Красному морю раздвинуть свои воды. Суть морального чуда – та же самая, и поэтому моральные чудеса концептуально невозможны и противоречивы.
Если бы Моисей спустился с горы с заповедями делать что хочешь, лгать, красть, соблазнять жену ближнего своего, то древние евреи выбросили бы его скрижали, и мы никогда не узнали бы о Моисее и его роли в истории. Они сказали бы ему, что Бог добр и не может учить подобным аморальным поступкам, а всякое сверхъестественное существо, которое учит этому, не есть Бог. Противоречиво думать, что Бог морально оправдывает воровство, поскольку, во-первых, мы не можем поверить, что Бог так считает, пока сами не поверим в это и не припишем наши убеждения Богу; во-вторых, на протяжении долгой и медленной эволюции человеческой социальности и морали воровство решительно осуждалось, запрещалось, и, соответственно, считалось аморальным; в-третьих, Бог может знать, что в некоторых ситуациях воровство морально оправдано, поскольку Он всеведущ и может знать о невидимых обычным людям оправдывающих обстоятельствах и, если бы мы тоже знали о них, наша моральная оценка была бы такой же.
Традиционное христианство считает, что за совершенные грехи нас следует прощать, но даже если мы не совершили много грехов, поскольку наша натура проявляет также первородный грех, мы все равно идем в ад, дорога в рай для нас будет закрыта, покуда Христос не простит нас (я уверен, что теологи объяснили, как люди, которые родились и умерли до Христа, смогли избежать последствий первородного греха). Одно очевидное возражение против этого состоит в том, что мы не ответственны за свою натуру. Заслуживать ада за свою натуру – это все равно, что быть евреем в нацистской Германии: евреев посылали в лагеря смерти не за то, что они что-то сделали, а за то, что они евреи. Так же мы не можем поверить, что Бог полагает, что мы заслуживаем ада, скажем, за кражу, поскольку мы сами считаем, что не заслуживаем ада за это.
Но может быть, всеведущий Бог знает о воровстве нечто такое, что если бы мы тоже это знали, мы согласились бы, что заслуживаем ада за воровство? Возможно, но проблема не в этом. Проблема не в том, что нет ничего такого, как бы мы ни фантазировали, что гарантировало бы попадание в ад (не факт, что Гитлер попал в ад), а в том, что мы сами должны верить, что есть действия, за которые мы гарантированно попадем в ад, и должны знать это еще до того, как мы поверим, что и Бог считает так же.
Предположим, что Бог знает о нас какие-то факты морального свойства, которые мы сами не знаем, и предлагает нам догадаться о них, а затем определить их моральную значимость. Но разве Бог, будучи всеведущим и воплощением добра, не лучше нас знает, что правильно, а что нет? И да, и нет. Нет, поскольку его всеведение касается знания фактов. Но легко представить себе, что его отдельные моральные суждения могут отличаться от наших, поскольку основаны на безграничном фактическом знании прошлых и будущих обстоятельств и последствий.
Конечно, не все люди придерживаются одних и тех же норм, и все вместе они приписывают Богу различные и часто несовместимые нормы. При этом каждый утверждает, что именно он понимает Бога правильно. Неадекватность данной ситуации почти для каждого, заслуживающего ада, является важной частью рационального рассуждения о первородном грехе. Но если доктрина первородного греха противоречива, защитникам ада остается только выбирать между неадекватным и противоречивым…
Первородный грех и ад
Как уже было сказано, существует концептуальная разница между физическими и моральными чудесами. Религиозная вера в то, что Христос умер, а затем чудесным образом воскрес из мертвых, не является противоречивой. Кто-то, который был мертвым, встает и идет. Доктрина первородного греха не нуждалась бы в моральном чуде, если бы она имела в виду только недопущение в рай нехристиан. Но произвольное перевертывание логики морали без всякой причины является моральным чудом и поэтому противоречиво.
А если у Бога есть основания считать, что мы заслуживаем ада, наша собственная мораль должна сказать нам это, поскольку, как я уже говорил, мы не можем воспринять мысли Бога о том, что мы заслуживаем: нам подвластны лишь собственные мысли о том, чего мы заслуживаем. Так как невозможно поверить, что предполагаемая божественная заповедь несовместима с человеческой моралью, мы не должны верить угрозам божественного наказания, непропорционального человеческим наказаниям за похожие проступки. Мы не должны верить, что они исходят от Бога.
Я, конечно, не утверждаю, что никто не может верить в моральные чудеса, т. к. миллионы людей в них верят. Вера в то, что является ложным, людей не смущает, но если они находят в ней противоречия, то у них возникает вопрос о том, во что верить. Хотя, если не видеть этих противоречий, то внешне это может выглядеть как другая вера. Вера может сформироваться под влиянием индоктринации, софистики и окружающих людей, будь она истинной или ложной, противоречивой или непротиворечивой. Но вера в первородный грех – это такая вера, причины которой человеку необходимо знать.
Раннее римско-католическое и протестантское учения говорят, что совершенные нами грехи не определяют, куда мы попадем: в ад или рай; это определяют первородный грех и божественная милость. Эта доктрина вызвала у миллионов людей отвращение к самим себе и породила веру в то, что они заслуживают ада или, по меньшей мере, недопущения в рай, независимо от того, совершили они серьезные грехи или нет (теологи попытались смягчить драконовскую концепцию ада и сделать ее более гибкой, введя понятия чистилища, преддверия ада, кругов ада, но эти нововведения оказались слишком ужасными, чтобы произвести планировавшееся смягчение).
Первородный грех, страх наказания после смерти и желание божественного прощения если и оказывают какое-то положительное воздействие на моральное поведение, необходимое для социальной стабильности, то очень незначительное. Причины введения доктрины первородного греха не социальные, а евангелизационные. Ни о ком нельзя с уверенностью утверждать, что он угодит в ад за совершенный грех, несмотря на то, что существует серьезная моральная разница между мелким воришкой и начальником нацистского лагеря смерти. Если на смертном одре они оба раскаются и попросят у Христа прощения, то и тот и другой попадут в рай.
Доктрину первородного греха легче всего понять как христианскую стратегию рекрутирования новых верующих. Настойчивая и продолжительная индоктринация способна внушить большинству людей почти все, что угодно, включая морально заслуженный ад или недопущение в рай, при этом те же самые люди также считают, что они не заслуживают такого сурового наказания, как год тюрьмы. Почему бы тогда не заставить евреев поверить, что Бог заповедал считать воровство добром? Но это потребует чего-то большего, чем поддельная Моисеева скрижаль. Религиозные и политические доктрины, противоречивые или нет, испытывают триумф, когда они поддерживаются церковью и армией, когда наказывают неверие и обещают бессмертие.
Первородный грех, вожделение и теологи
Когда христианские мыслители искали эмпирические проявления первородного греха, заразившего каждого, они, возможно, думали о непослушании, поскольку Адам и Ева вкусили запретный плод. Однако в реальности этим проявлением смогло стать только одно, а именно: вожделение, сексуальное желание. Это свойство является универсальным, мы наследуем его как часть нашей природы. Оно заставило детей Адама и Евы совершить инцест, в результате которого зародилось человечество. Оно представляет из себя скорее телесный, чем духовный источник удовольствия и счастья. Ничто другое, кроме вожделения, не подходило так для этой цели. Много ранних и средневековых христиан ненавидели себя, потому что идентифицировали свои плотские желания с первородным грехом…
Первородный грех и спасение от греха посредством Христа были придуманы Августином Блаженным в IV в. Августин боялся и испытывал отвращение к плотской любви, и говорил, что если вы не можете сохранять целомудрие в течение всей жизни, то надо признать свое поражение и жениться. Вожделение, писал он, разрушает волю и делает людей «massa damnata» («прóклятой массой»). Примерно через 1200 лет Мартин Лютер и Джон Кальвин назвали вожделение основным проявлением нашей грешной природы.
Демонизация сексуального желания сделала первородный грех реальным и на протяжении веков принесла христианской Европе, возможно, больше несчастий, чем «Черная смерть». Это худшая клевета в истории человечества. Теологи заявляли, что мы унаследовали первородный грех в образе вожделения как часть нашей испорченной натуры. Таким образом, распутник и целомудренный монах оказываются равными носителями первородного греха.
Эта позиция, как я уже говорил, требует совершения морального чуда посредством наделения человеческой натуры греховностью без изменения чего-либо еще в связи с этим, и поэтому она является противоречивой. С одной стороны, мы имеем призывы Иисуса к доброте, прощению, любви к врагам своим и т. д., с другой – озабоченность христианских теологов грехом и их яростные нападки на человеческую сексуальность, которые, похоже, имеют место в разных религиях в разных концах мира.
Я долго пытался понять, почему, начиная с раннего христианства, теологи так неистово отвергали секс. Это казалось несправедливым и жестоким, поскольку половая любовь и семья представляли из себя единственный источник счастья, легко доступный не только богатым, но и бедным. С половой и семейной любовью люди, возможно, менее готовы были видеть в религии единственное спасение от несчастий этого мира. Поэтому церковь отравила секс грехом. Отвращение к сексу имело больше политический характер, чем патологический (за исключением, пожалуй, Августина Блаженного), поскольку плотская любовь представляла для христианства наибольшую опасность, и в борьбе с ней главным оружием был первородный грех.
С похожей проблемой в свое время столкнулись коммунисты в России. Перед революцией многие коммунисты верили в свободную любовь, но после того, как они взяли власть в 1917 г., они стали почти пуританами. В половой любви они увидели соперника, который мог снизить революционный и партийный энтузиазм.
Утверждается, что Христос умер за мои грехи, но мои реальные ошибочные мысли и действия, в отличие от первородного греха, не так ужасны, чтобы кто-то, Христос или я сам, умирал за них. Если это так, то в христианских россказнях о всеобщей вине, грозящем аде, распятии на кресте, покаянии и божественном прощении нет нужды. Если бы Бог хотел простить наши грехи, он просто мог бы сделать это, а не посылать Христа делать это по доверенности.
Здесь есть какая-то головоломка. Поскольку подразумевается, что только первородный грех настолько велик, чтобы гарантировать ад или недопущение в рай, то отсюда, видимо, следует, что Христос умер, чтобы искупить наш первородный грех, и поэтому люди должны просить у Христа прощение за это, а не за то, что они сделали. Странно, однако, что человек должен нуждаться в прощении за нечто абстрактное и вообще неискоренимое. Это также ставит под вопрос необходимость церковных исповедален. Похоже, функция доктрины первородного греха – возместить отсутствие реальной аморальности, достаточной для попадания в ад или недопущения в рай и таким образом гарантировать, что никто не избежит необходимости просить у Христа прощения и тем самым стать христианином.
В течение веков служители культа читали наставления о первородном грехе и его грозных последствиях, но мне кажется, что этот элемент христианской веры должен быть отброшен, он является основным примером морального чуда и так же непонятен, как и мнимые Моисеевы скрижали. Он усиливает диссонанс между представлениями многих христиан о том, что они заслуживают в этом мире, и тем, что, они полагают, случится с ними после смерти, если Бог не простит их. Вопрос не в том, чувствует ли и понимает кто-то, что он внутренне греховен и порочен из-за первородного греха, а в том, имеет ли эта доктрина смысл. Представление о науке и вере как двух способах познания не может найти место морали, т. к. моральные убеждения не являются ни предметом науки, ни ясными объектами веры…
Как я уже говорил, убеждения, основанные на вере, не всегда непротиворечивы. Теолог III в. Тертуллиан известен изречением «Credo quia absurdum» («Верую, потому что абсурдно»), которое является противоречивым, с чем он с удовольствием согласился бы. Но разве современные христиане, которые не расположены к абсурду, не должны задаваться вопросом, почему и как первородный грех делает всех заслуживающими вечного наказания, т. е. какой в этом моральный смысл? Если люди сами не могут морально принять это, им следует исключить это из перечня того, что им предлагается принять исходя из религиозной веры. Вера в Бога или божественность Христа не зависит от моральных чудес и поэтому не является противоречивой. За исключением первородного греха не существует какого-то общего человеческого недостатка, который был бы настолько серьезен, что разъединял бы людей с Богом и Небесами.
Я рассмотрел три аспекта первородного греха:
1) как Божье наказание за грех Адама, каждый рождается с греховной и морально испорченной натурой.
Это противоречивое «моральное чудо» должно быть удалено из перечня того, что принимается на веру;
2) Бог ввергнет нас в ад или не пустит в рай, если мы не попросим прощения у Христа и у Него за первородный грех.
Такое наказание было бы аморальным, поскольку является чрезмерно жестоким и, к тому же, назначается не за то, за что мы лично ответственны, вследствие чего оно не может быть Божьей карой;
3) первое и второе утверждения не могут происходить от Бога, так как первое – противоречиво, а второе – аморально. Они идут от христианских теологов, пытающихся обратить в веру испуганных людей.
Мой вывод: доктрина первородного греха противоречива, аморальна и являет собой не что иное, как стратегию рекрутирования новых верующих.
Перевод с английского Б.О. Николаичева
Библиография
Олденквист Э. Нравственные потребности человеческого рода // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 1989. № 6. С. 32–39.
Oldenquist A. An Explanation of Retribution // Journal of Philosophy. 1988. № 85(9). P. 464–478.
Oldenquist A. Loyalty // Journal of Philosophy. 1982. № 79(4). P. 179–193.
Oldenquist A. Non-Suicidal Society. Bloomington: Indiana Univ. Press, 1986.
Oldenquist A. The Origins of Morality: An Essay in Philosophical Anthropology // Social Philosophy and Policy. 1990. № 8(1). P. 121–140.