"Претерпевший же до конца спасется"

Максим Яцук

«Сие сказал Я вам, чтобы вы не соблазнились. Изгонят вас из синагог; даже наступает время, когда всякий, убивающий вас, будет думать, что он тем служит Богу» (Ин.16:1-2).
В 1886-1887 году у нас, в Кубанской области, в станице Отрадной, в первый раз появились благовестники Слова Божьего для посещения Алексея Андреевича Стоялова, который в то время проживал здесь. Это были Г.И. Мазаев, Е.М. Богданов, Ф.П. Балихин, С.Е. Капустинский, М.Д. Чечеткин и другие. С этого времени в станице Отрадной образовалась община баптистов. Первоначально уверовал Г.М. Кавунов, а потом и другие.
Некогда продолжалась усиленная деятельность общины. Вскоре обнаружилось крайнее самолюбие Дмитрия Маншина, который стал наглым отступником и предателем. Он донес на тех братьев общины, которые не потакали его капризам, а именно: на А.А. Стоялова, Г.М. Кавунова, И.А. Кводченко, Г.Н. Лыкова, Тарасенко и меня, М.К. Яцука. Мы находились под надзором полиции около четырех лет. Маншин в течение этого времени все более и более говорил всякую хулу на истину и клеветал на братьев, находя себе поддержку у местного духовенства.
Наконец, из числа нас, шести подсудимых, окружной суд осудил троих – А.А. Стоялова, Г.М. Кавунова и И.А. Кводченко – на вечную ссылку в сибирские пределы. Братьев из зала суда взяли прямо в тюрьму, где им пришлось испытать сильное мучение от насекомых. Потом этих «преступников», в арестантских костюмах, с обритыми на половину головой и бородой, в цепях на руках и ногах, в арестантских вагонах отправили в ссылку. Мы провожали их на ст. Невинномысскую. Там с женой А.А. Стоялова от скорби приключился глубокий обморок.
Предатель Маншин недолго пожил на земле. После тяжких мучений он лишился рассудка и в страшных судорогах кусал свой язык. Его связывали, как бесноватого, а жена и дети боялись приблизиться к нему. Он окончил жизнь в сильных муках, как нераскаянный грешник, хулитель и предатель.
Вслед за этим нас постигло новое горе. Урядник Григорий Лыков с женою своею, убоявшись гонения и позора, отпали от истины, обратились в мир, предались пьянству и всем беззакониям мира. А Иван Кводченко уже на пути в ссылку в Красноярск отрекся от убеждения баптистов и снова принял православие. С помощью духовных властей оно освободился от ссылки. И все же некоторое время он отбывал свое наказание в туруханских краях по православному порядку… Потом ходатайство его о возвращении из ссылки было принято, и его отпустили на прежнее жительство. Но в заточении ему пришлось переносить много неимоверных страданий. Тарасенко после избавления от подсудности впал в слабость, изменил своему обещанию и перешел на сторону адвентистов.
Стоялов же и Кавунов отбывали свое заключение в ссылке и после высочайшего манифеста получили освобождение. Они остались верными тружениками на ниве Божьей. По освобождении из ссылки Г.М. Кавунов с семейством поселился в Благовещенске, на Амуре, и Господь вознаградил его, как праведника Иова. Стоялов поселился на хуторе Усово, близ ст. Марьяновки Сибирской железной дороги, братья-баптисты приютили его на своей земле. Григорий Лыков с женою, благодаря тому что дети его познали истину, снова покаялся и обратился к Господу.
В то время, когда мы с братьями состояли четыре года под следствием на поруках, бывший брат Маншин всемеро старался изыскивать на нас всякие дрязги и клевету. Однажды он донес станичному атаману, что в доме А.А. Стоялова на стенах приклеены разные картины животных и прочее. Атаман Дулин в одно время подъехал к дому Стоялова с помощником Навадниковым. Они вошли в дом и осмотрели стены, где нашли лишь некоторые тексты Священного Писания. От него они направились к моему дому. Я вышел им навстречу, они вошли в мою комнату и, осмотрев стены, тоже не нашли никаких зверей, а только несколько текстов Писания. Тогда атаман, устремив свой взгляд на текст: «Кровь Иисуса Христа очищает нас от всякого греха», спросил меня:
— А где же у вас эта кровь, ведь вы, бусурманы, не причащаетесь святой крови?
— Господин атаман, мы находимся под судом в настоящее время, и когда суд признает нас за это виновными, тогда и будем отвечать. А теперь мы по закону евангельскому совершаем преломление хлеба и пьем вино в воспоминание страданий Господних, – ответил я.
Тогда он, озлобившись, схватил меня и так потряс, что я чуть не задохнулся. Он вывел меня на двор, забросил в свой тарантас и повез. Дорогою я получил множество пощечин.
— Вот я вас всех переберу по одному, – грозил он мне.
Догнали двух вооруженных казаков. В правлении, куда меня повели, все писари были удалены, остались только атаман и его помощник… Что потом было, я с трудом представляю себе. Сбитый с ног, я только чувствовал, что по мне топчутся ногами и рвут мое тело. Я лишился чувств. Очнулся я в коридоре, когда казаки приподняли меня и дали холодной воды. Два казака проводили меня иною улицею от площади, и я едва добрел до одного знакомого на мельницу, где и переночевал – избитый, израненный, истекший кровью.
На другой день мои сыновья приехали и забрали меня. После такого «угощения» я целый месяц болел, но все же молился Господу за обижающих и ненавидящих меня. Подавал я заявление участковому приставу, но что-то все обошлось без последствия. Через некоторое время этого атамана не стало. Однажды он в ожидании начальства сидел в пивной лавке на табурете и вдруг свалился на пол, как сноп, и умер внезапной смертью, умер в цветущих летах…
Наш отрадненский хор был приглашен на один хутор, где жило несколько семей баптистов. Это было на третий день Пасхи. Нас приняли с восторгом, и во время утреннего собрания, находясь в убранной хате, мы стройно пели духовные песни. Одна старушка, мать хозяина, недолго думая, пошла и пригласила всех православных ревнителей того хутора. Они во главе со старостой вторглись в дом и начали ругаться. А когда хозяин попросил их успокоиться, они чуть не схватили его и начали колотить. Затем принялись за нас – вытолкали на двор и прогнали сквозь размахивающую кулаками толпу душ в двадцать пять. Некоторые из наших братьев-хуторян даже лишились чувств от побоев.
Вырвавшись из рук этих жестоких истязателей, мы начали убегать через степь до ст. Невинномысской, без шапок и почти без верхней одежды. До станции было верст пятнадцать. Нас, мужчин, было восемь, и четыре женщины. К счастью, женщинам попало мало, а мужчины после «угощения» долго еще испытывали боль в голове и костях. В молитвах перед Господом мы просили, чтобы Он простил врагам нашим, ибо не знают, что творят! В этом посещении участвовали А.А. Стоялов с дочерью, Г. Лыков с женою, Рематов, Ф. Лузин, С. Сорокин, В. Сорокин, я и другие.
В 1903 году я был приглашен на годовое собрание Союза баптистов в Царыцин. Когда на нем коснулись вопроса о братьях, которые в то время еще томились в ссылке, меня всем собранием обязали посетить находящихся в сибирских пределах.
По возвращении домой я  однажды утром был в собрании на Тамбовском хуторе близ села Казминского. Староста арестовал меня и вернул в мой дом. Там я застал администрацию во главе с жандармским полковником из Екатеринограда Кубанской области. Он тщательно обыскал мой дом в надежде найти политические прокламации. Но все усилия его остались тщетными, и он уехал, оставив меня в полном покое, лишь захватил с собой мое полномочие, выданное из союза.
Посоветовавшись с братьями, я с Божьей помощью отправился в путь 14 июля 1903 года. По пути я заехал к братьям на хутор Усово, у ст. Марьяновки Сибирской железной дороги, где брат Е.Л. Евстатенко ознакомил меня с городами и селами Минусинского уезда Енисейской губернии, в которых я должен был посетить ссыльных братьев.
По приезде в Красноярск я разыскал некоторых ссыльных братьев и сестер. На пересылочном пункте в казенном подворье нашел служащего сторожем Дорофея Понос, сосланного из Подольской губернии, старика лет восьмидесяти. С ним мы пошли на квартиру сосланного семейства Василия Ефимовича Кирпичника. Меня приняли с великим воодушевлением, и я после продолжительной сутолоки в пути нашел благоприятный покой. Затем собрались сосланные за евангельские убеждения, которые еще не были приложены к церкви. Все они очень обрадовались моему посещению, встретили меня, как ангела Божия.
До отправления парохода вверх по реке Енисею, дней пять я много беседовал со всеми, утешал их Словом Божьим и тем, что братья имеют большое попечение о них. Там была старушка Анна Сижотова, лет семидесяти пяти, сосланная из Екатиронославской губернии, деревни Софиевки.
Попрощавшись, я на пароходе отправился до г. Енисейска, пятьсот верст, а оттуда – до г. Туруханска. С парохода пришлось наблюдать, как две собаки против течения тащили лодку, в которой почтовый чиновник развозил почту. На седьмые сутки мы достигли д. Саморокиной, куда судом за совращение православных были сосланы наши братья Власенко из ст. Упорной Кубанской области. И еще оказался там сосланный в 1898 году из Херсонской губернии, Ананьевского уезда, Т.С. Логишевский с семейством. Они встретили меня с великою радостью. В беседе я утешал их и передал братский привет всего союза, а также вручил пожертвование от брата С.М. Лазаренко из Курской губернии.
После благословенного собеседования я узнал подробно, что в Туруханске братья А.А. Стоялов и С.К. Поддубный по милостивому манифесту освобождены из заключения и уже распродают свои скудные пожитки и собираются ехать в Красноярск.
Печальный вид имеет место ссылки: голые скалистые берега над рекою, а дальше – лес и тайга. Только однажды в год, во время навигации, каждый житель заготовляет для себя ржаную муку для пропитания, а овощи припасают только зажиточные. Занимаются там исключительно рыболовством и звероловством…
Мне пришлось много плакать с плачущими и иметь участие в их скорбях, а также и радоваться с ними, что Господь приурочил к этому времени их освобождение из ссылки.
Побывав в д. Саморокино, я, в надежде увидеться со всеми братьями, поехал обратно. Минуя Енисейск и Красноярск, я по Енисею поднялся вверх до г. Минусинска, пятьсот верст от Красноярска. Там наших братьев не оказалось, и я нанял подводу в д. Новопокровку, за сто верст, где нашел брата Петра Герасимовича Кокорина, с которым познакомился еще в Благовещенске. У него я нашел отдых и приют после долгого пути. Там оказались братья Семен Даниленко, Григорий Вербицкий с семейством и его сын Михаил Вербицкий. Все вознесли горячие молитвы к Господу за чудное посещение посланника церквей, и радости не было конца…
Потом Петр Кокорин повез меня на своей подводе в д. Иджа, где мы нашли И.А. Зелинского, сосланного из Подольской губернии. Он был из ссыльных избранным пресвитером. Брат принял меня как драгоценного гостя. Пробыв там дней семь, я поехал с ним в д. Жеблахты к брату Терентию Реброву, сосланному из ст. Тихорецкой Кубанской области. Он созвал нескольких знакомых, которым я прочитал Слово Божье  в назидание, затем мы спели, помолились Господу и по окончании собрания довольно еще беседовали.
Распростившись, мы отправились еще в д. Богословку, за сто верст, в глубокую тайгу. Там нашли восемь семейств баптистов, которые были обрадованы нашему приезду и благодарили Господа за неожиданное посещение посланника из России. За время их ссылки я был первым, кто посетил их. О, сколько тут было пролито слез умиления и радости – этого описать невозможно, только одному Господу известно! Три или четыре души пожелали стать членами церкви, и Господь помог принять их через святое крещение. Это было в ноябре месяце. Приняли также в церковь одну отлученную сестру. Собрания были весьма благословенные. После обильного утешения в десятидневном моем пребывании в Богословске братья на своей подводе свезли меня в Минусинск, где я последним рейсом парохода отправился в Красноярск.
На вторые сутки после моего приезда прибыл пароход из Туруханска, и мы радостно встретили наших братьев, оставшихся в Туруханске – Стоялова и Власенко с семействами. Поддубный не успел на пароход, и ему пришлось добираться до Красноярска с большим трудом на подводах. Мы собрались в продовольственном пункте, чтобы воздать благодарность Господу. Во дворе стоял дом, принадлежащий подрядчику по постройке казенных зданий Г.Л. Павликовскому, который некогда приближался к Богу и отчасти познал истину. Он разрешил собраться в том здании для богослужения, и мы совершили Вечерю Господню в присутствии внешних. Мы с радостью приветствовали друг друга святым целованием. По окончании богослужения я обратился ко всем присутствующим и сказал:
— Мы и вчера вечером приходили сюда, чтобы провести вечер в этом доме, но не посмели потревожить Вас, Гиларий Львович! А более подходящего помещения нет, где бы можно было собираться. Вот если бы такой зал был у кого из вас, братья, то было бы здесь что-то  похожее на церковь…
Когда я окончил речь, тогда хозяин дома Павликовский сказал:
— Вы, братья, приобретите себе какой-нибудь уголок, местечко в городе, а я вам этот дом дарую, вы снесете его с этого подворья и поставите в своем уголке. Вот вам и молитвенный дом.
Мы все сердечно приветствовали его в знак нашей благодарности. Еще он подарил много лесу в добавление.
Я пожил там дней двенадцать. В течение этого времени были благословенные собрания и шесть душ Господь приложил к Своей святой Церкви через крещение в реке Енисее… Будучи посланником церквей, по уполномочию я крестил девять новых членов и принял двух отлученных. Четыре месяца и пятнадцать дней было использовано мною на славу Царства Божия, о чем я дал отчет перед союзным собранием в Ростове-на-Дону в 1904 году.
Я и поныне желаю служить Господу в духе кротости тем даром, который имею от Господа, хотя мне уже шестьдесят пять лет от роду и около тридцати лет от рождения свыше. Я состою членом Казминско-Отрданой общины.
Максим Яцук
Слово истины, 1914.
Источник: Из прошлого / Здесь терпение и вера святых. Книга 2. Сост. И.П. Плетт. С. 143-149.